Джон О`Хара - Дело Локвудов
— Ты его видел?
— На фотографиях. Дом довольно старый, из светлого голыша. Есть небольшой катер. Теннисный корт с грунтовым покрытием. Ровная лужайка для любителей гольфа. И кусочек пляжа для тех, кто купается в океане. Могу добавить, что стоит он недешево, но зато нам не нужно вступать ни в какой клуб.
— Звучит заманчиво. Только почему его до сих пор не сдали?
— Его владельцы — одна супружеская пара из Бостона. Они считают, что лучше свой дом никому не сдавать, чем пускать в него семью с детьми. Разумеется, они имеют в виду маленьких детей. Взрослые дочери в счет не идут. Было бы замечательно, если бы ты согласилась поехать туда с нами. Джеральдина была бы просто счастлива.
— Как ты узнал про этот дом?
— Через агентство Подобные операции всегда разумнее проводить при посредничестве какого-нибудь агентства. Наша адвокатская фирма связывается с соответствующей адвокатской фирмой в Бостоне, и та сообщает адрес агентства, ведающего недвижимостью. Все делается в строгом соответствии с правилами. Юристы друг друга знают, а главные заинтересованные лица могут даже никогда не встретиться, если не видят в этом необходимости. Владелец, например, может и так получить обо мне все нужные ему сведения. Мой доход, мое общественное положение. В каких клубах я состою. С этим агентством у меня состоялась интересная переписка. Хочешь взглянуть?
— Не слишком.
— Читать ее действительно скучновато. Она интересна лишь в смысле ознакомления с тем, как ведутся подобные переговоры. Для меня сейчас важно другое: приедешь ли ты к нам? Ну, скажем, в июле. Если наскучит у нас, всегда сможешь собрать свои вещи и уехать. Между прочим, мое предложение насчет автомобиля остается в силе. Тем более что в случае нашего переезда туда я собираюсь купить один из этих «фордов-универсалов».
— О, мне они очень нравятся. По бокам занавески, а сзади — маленькая дверца?
— Вот такой я и куплю, дав местному посреднику немного заработать. Жест доброй воли, как говорят янки.
— Как тщательно ты все продумал, — сказала она.
— Я всегда все продумываю. Верно?
— Да. И все же я не перестаю удивляться твоей дотошности. Там будет так же тихо, как здесь?
— В этом как раз все и дело.
— Ну, тогда я приеду в июле. А вот пробуду ли я там до осени, сказать пока не могу.
— Значит, решено. Подписываю договор и сегодня же высылаю им чек. Джеральдина страшно обрадуется.
Все складывалось чудесно, как обычно и бывает, когда хорошо спланируешь. Предлагая Тине просмотреть его переписку с агентством по недвижимости, он хотел рассеять всякие подозрения, могущие у нее возникнуть насчет… одним словом, рассеять у нее малейшие подозрения. Тина, конечно, проницательна, но даже она не знала, а лишь смутно догадывалась, насколько тщательно — и во имя чего — он все продумал.
Дело было в том, что он решил выдать ее замуж за Престона Хиббарда. На этом строились и его планы, и его тактика. Он помнил оброненную Хиббардом фразу о том, что тот обычно проводит лето в штате Мэн, поэтому считал Кейп-Код самым подходящим местом: он достаточно отдален от штата Мэн, чтобы не вызвать у Хиббарда каких-либо подозрений (кстати, вполне обоснованных) насчет того, что ему навязывают соседство, и в то же время достаточно близок от Бостона, чтобы быстро доехать оттуда на автомобиле. Как-нибудь в июле, предпочтительно не в субботу и не в воскресенье, Джордж пригласит Хиббарда на Кейп-Код для неофициальной беседы об условиях передачи наследства, завещанного Пеном школе св.Варфоломея и Принстону. Джордж не пользовался правами душеприказчика брата, но он был лучше других осведомлен о его ценных бумагах и прочих инвестициях. Для переговоров на эту тему с представителями школы св.Варфоломея и Принстона он так или иначе предполагал встретиться не один раз.
Жизнь с путевым обходчиком помогла Тине освободиться от иллюзий молодости, и в ней чувствовалась опытность, которую Престон Хиббард, вероятно, уже привык видеть у бостонских девушек. В то же время она была исключительно хороша собой. Ничто не ускользнуло от придирчивых глаз отца, который повидал в своей жизни достаточно женщин разных возрастов. Рост у нее для девушки был высокий (но в двадцатом веке девушки вообще, кажется, отличаются высоким ростом), ноги длинные, но стройные, грудь высокая и упругая — к счастью для нее, совсем не такая, как у ее покойной матери. Она носила модную прическу: свои светло-русые, почти белокурые волосы очень коротко стригла на затылке и по бокам, почти под мальчика, и только спереди оставляла большую волну. Эта прическа ей очень шла. Дышала она носом — свойство не столь уж типичное для тех ее сверстниц, у которых неудачно прошла операция по удалению миндалин; когда она молчала, губы ее вытягивались в тонкую линию, придавая лицу спокойное, если на строгое, выражение. Однако большой неожиданностью и наградой тем, кого смущала суровость ее взгляда, служила ее улыбка, вдруг обнажавшая два ряда почти безукоризненно ровных зубов. Престона Хиббарда ждало нечто большее, чем он заслуживал; с другой стороны, должен же у него быть какой-то стимул, чтобы жениться на девушке не из Бостона. Тине или ее отцу предстояло столкнуться с сопротивлением двоюродных сестер Престона Хиббарда, поскольку местный обычай не возбранял родственных браков и ей как иногородней нужен весь арсенал достоинств. К тому же она была племянницей Пенроуза Локвуда, а это обязывало ее быть чем-то из ряда вон выходящим. Правда, ее положение облегчалось тем, что у Престона Хиббарда был экстравагантный брат, всегда готовый выкинуть что-нибудь скандальное, но его протест против условностей морали пока еще не стал объектом внимания полиции и прессы. В Бостоне можно было встретить немало мужчин среднего возраста, которые в молодые годы вели себя еще хуже Генри Хиббарда, но которые настолько с тех пор остепенились, что им уже не угрожали случайности l'age dangereux[34].
Джордж Локвуд счел своим долгом помочь дочери определить ее будущее. Несмотря на жизненный опыт, который она недавно обрела, Тина оказалась не способной решиться на шаг, отвечающий ее же интересам. А время шло. Без деликатного вмешательства отца ее могли проглядеть, и тогда она осталась бы незамужней и бездетной, а достигнув тридцатилетнего возраста, превратилась бы в одну из тех женщин, что в одиночестве ходят на симфонические концерты и заводят любовников, ничем не отличающихся от ее путевого обходчика.
Она в достаточной мере унаследовала от своей матери те качества, которые ставят женщину именно в такое трагическое положение. Но Агнесса имела задатки старой девы и чувствовала бы себя, наверное, счастливей, если бы осталась девственницей, в то время как Тина, по жилам которой текла и кровь Локвудов, была страстной натурой, и это успело причинить ей — и может причинять в дальнейшем — немало неприятностей. Джордж Локвуд был слегка ошеломлен, когда неожиданно для себя сделал открытие: в Тине и Мэриан Стрейдмайер есть нечто общее. Но он отгонял эту мысль, уверяя себя, что ни о каком сходстве между ними не может быть речи. Абсолютно. И стал припоминать те черты их характеров, которые доказывали бы, насколько Тина непохожа на Мэриан. Но, завершив спои изыскания, он вернулся к прежнему своему открытию, и это открытие уже не ошеломило его, а встревожило. Никогда он не любил Тину так сильно, как теперь, и сознание того, что дочь может погибнуть от руки человека, подобного Пену Локвуду, побуждало его к активным действиям. Если Мэриан Стрейдмайер пала жертвой Пена Локвуда, то Тина может пасть жертвой еще какого-нибудь путевого обходчика. Даже если она умрет не от пули, а от позора и людского равнодушия, суть дела от этого не изменится. Он же считал, что она заслуживает лучшей участи.
Джордж Локвуд поставил свою подпись под договором об аренде дома на Кейп-Коде, велел служанке удостоверить ее, положил документ в почтовый мешок, который Эндрю ежедневно отвозил в Шведскую Гавань, и с облегчением вздохнул — впервые за многие месяцы.
Он никогда не считал Тину красавицей. Возможно, женщины, так неловко позирующие Чарльзу Дана Гибсону — красавицы. Элси Фергюсон — красавица. Одна из английских герцогинь, пожалуй, — тоже. Нагая Мэриан Стрейдмайер, которую Джордж видел однажды вечером стоящей в застывшей позе в ванной, казалась почти совершенной красавицей. Вообще же красивые женщины — это хрупкие, далекие создания, неспособные взволновать мужчину. Одним словом, скучные. Лишенные жизни.
За неделю пребывания на Кейп-Коде Тина не стала красавицей, но похорошела. Волосы ее от морского ветра и солнца выцвели, а кожа сделалась бронзовой. Она была мила, она была привлекательна; он мог бы назвать ее даже красивой, если бы не его предубеждение против этого слова. Ибо слово «красивая» подразумевало высшую степень похвалы.
